Сны, в которых я умираю, лучшие из всех... (с)
Камень, погруженный под воду почти полностью, лишь макушка его выглядывает на поверхности. Она не успевает высохнуть от ветерка, ведь пасмурное небо моросит почти постоянно, а этот самый ветер гонит по поверхности водоема волнение. Течения же на дне почти нет, потому камень ничто не может снести или сдвинуть с этого не самого приятного места.
Равнодушные волны перебираются через глыбу одна за другой, добавляя ему сырости, словно мало небесного дождя. Верхушка камня то оказывается под водой, то на воздухе, то снова под водой. Нет времени вздохнуть, как следует, и это даже хорошо, что глыба застывших магматических пород не дышит. Когда-то давным-давно, в детстве, еще будучи раскаленным, только что спекшимся, камень дышал. И горел. И потом потух. И вот тонет.
Как и все камни, он запрограммирован на самый очевидный, такой же как у всех, конец - разрушение. Бесконечная сырость способствует приближению этого конца, ведь, как известно, вода подтачивает камни. Малейшие трещины под мягкими и словно бы даже сожалеющими ласками волн будут лишь разрастаться, но никак не исчезать. Исчезнет как раз глыба - расколется. И распадется. И опустится на самое дно, где абсолютная темнота, где не видно даже серости пасмурного слезоточащего неба. И куски эти будут выласкиваться тяжкими волнами, пока их не постигнет та же участь, где-то там, на дне, в полном мраке. И вновь.
И того камня, который все свое существование показывал макушку серым тучам и унылым волнам, а основную свою суть хранил в темной глубине, не станет. И на его месте однажды возникнет другая скала.
И ей вряд ли повезет.
Равнодушные волны перебираются через глыбу одна за другой, добавляя ему сырости, словно мало небесного дождя. Верхушка камня то оказывается под водой, то на воздухе, то снова под водой. Нет времени вздохнуть, как следует, и это даже хорошо, что глыба застывших магматических пород не дышит. Когда-то давным-давно, в детстве, еще будучи раскаленным, только что спекшимся, камень дышал. И горел. И потом потух. И вот тонет.
Как и все камни, он запрограммирован на самый очевидный, такой же как у всех, конец - разрушение. Бесконечная сырость способствует приближению этого конца, ведь, как известно, вода подтачивает камни. Малейшие трещины под мягкими и словно бы даже сожалеющими ласками волн будут лишь разрастаться, но никак не исчезать. Исчезнет как раз глыба - расколется. И распадется. И опустится на самое дно, где абсолютная темнота, где не видно даже серости пасмурного слезоточащего неба. И куски эти будут выласкиваться тяжкими волнами, пока их не постигнет та же участь, где-то там, на дне, в полном мраке. И вновь.
И того камня, который все свое существование показывал макушку серым тучам и унылым волнам, а основную свою суть хранил в темной глубине, не станет. И на его месте однажды возникнет другая скала.
И ей вряд ли повезет.